1982г.
г. Москва

Комментарии:

  Антониони снял бы сцену убийства Джона Леннона так: Чепмэн (убийца) - в синих тонах, как воплощение сил зла, Джон - золотистый тон, как воплощение добра, третий участник драмы, разыгравшейся у «Дакоты», или, вернее, участница - Йоко Оно ... Великий итальянец задумался бы надолго - ни синий, ни золотистый цвета сами по себе для Йоко не подходят ...
  Тарковский решил бы сцену в коричневых тонах, непременно с летающим пухом одуванчиков. Камера обязательно прошла бы по изгибу руки смертельно раненного Джона и ушла бы в воду - прозрачные потоки, на дне ручья - конверты дисков.
Никита Михалков наверняка снял бы Александра Адабашьяна в роли швейцара, спрашивающего у Чемпмэна: «А знаешь ли ты, что наделал?!»
  1. «Какое там единение...» - 15 июня 1968 года Джон и Йоко посадили два желудя в соборе Ковентри. Джон заявил, что эти желуди символизируют то понимание, которое им удалось достигнуть между Востоком и Западом.
  2. «Баллада...» - имеется в виду «Ballad of John and Yoko», хроника их женитьбы. 

3. «Время гирлянд колокольчиков» - колокольчики обычно выступали как атрибут хип-жизни. Многие носили их на шее, не подозревая, что звон колокольчики по старинным преданиям отгоняет приписанных к ним злых духов.
4. Доктор Уинстон О’Буги - псевдоним Леннон. На обложке диска «Shaved Fish» (1975), альбома их суперхитов Plastic Ono Band, красуется изречение доктора - «Заговор молчания красноречивее слов». Доктор Буги встречается и в одной из песен К.Кинчева.
5. «Колеса вертятся» - обычные круглые колеса, а не что-нибудь другое. Можно послушать песню с «Двойной фантазии» под названием «Watching The Wheels». Примерно так: «Люди говорят, что я сошел с ума, раз занимаюсь тем, чем занимаюсь ...» и т.д.
6. «Без тебя и твоей обезьянки» - речь идет о песне «Everybody Has Something To Hide Except Me And My Monkey» с «Белого альбома»

Ноябрь 1989г.
Москва - Крокус-Сити

1989 г., ноябрь
г. Москва

19 февраля 1990г.

Нетрадиционное заключение

- Кэптен, заходи, - старуха приветливо кивнула, вынув изо рта маленькую глиняную трубочку. Сэм, по кличке «Пингвин», подчиняясь неведомому доселе инстинкту, сделал глубокий вдох - сладковатый вкус дыма вызвал в памяти давний урок землеведения. «Хуанита-банана», - сообразил пришелец-двоечник, заменив придуманной «бананой» уставную марихуану.
- Заходи, кэп, - повторила старуха. Тысяча браслетов на сморщенных коричневатых руках и ногах загомонили на мелодичном серебряно-металлическом языке, разбудив треньканьем странные рыжие существа-наутилусы с длинными непреклонными усами. «Тарбаканы», - с чувством глубокого удовлетворения от сознания своей компетентности отметил Сэм. Да, он действительно на Земле... Вид не по картотечным правилам одетой старушки (один балахон - два балахона - три балахона - бусы-бусы-бусы - джинсовая панамка - джинсовая жилетка поверх трех балахонов - клепки-клепки-клепки) сбил блудного космонавта с толку.
- Джинсы без хозяина, кэп. Окно без наблюдателя... Милостыня падает на пол за неимением руки берущего, -хмыкнула обитательница уютной пещеры, со стен которой на Сэма Пингвина смотрели странные крылатые бегемоты, десятиногие лошади и девы с длинными зелеными шеями. - Ей бы зависнуть в воздухе, но воздух слишком горяч... Ты не стесняйся, кэп, присаживайся... Я все время чувствую себя нейтронной бомбой, убившей себе подобных, но забывшей это сделать с собой. На самом деле, кэп, они грохнули свои бомбовые запасы разом, очумев от гороскопов и неурожаев... Китайцы намозолили им глаза своими победами, а япошки затретировали очевидностью всемирного экономического подкопа...
То, что внизу, на Земле, чем-то по себе здорово бабахнули, Сэм в тот день понял сразу - крест-накрест лопнуло любимое мамино блюдечко из отменного лунного камня.
- Когда люди заходят в тупик, они - чик-чик или крэк-крэк, что угодно, но - бум и бам! - кончают жизнь самоубийством, - вышитый гладью павлин на левом плече верхнего балахона старухи согласно затрещал крыльями. - Нас они на тот свет отправить не смогли... Разве можно прикончить уже погребенных?
  У Сэма приятно кружилась голова. Он отхлебнул разок-другой из протянутой старухой кружки и обмяк окончательно... Вокруг его спортивной ракеты, испоганившей при посадке заросшую мутантами-одуванчиками полянку, бродили огромные крысоволки в стильных ошейниках с глиняными колокольчиками.
- Не сожрут они твою железку, кэптен, don't be afraid, cap, - шелестела непонятно как уцелевшая в момент катаклизма бабуля, с видимым удовольствием произнося слово «кэп-тен». - Поболтаем часок-другой в зараженной местности, милый мой ангел космический, т.е. амгел, почти что «аи эм а гел» (пауза), и отправлю я тебя домой. Дома-то хорошо?
Сэм умиротворенно зажмурился. Вообще-то планетка, на которой он обитал со своим шумным семейством, входила в разряд периферийных и, стало быть, паршивеньких...
- Гляди сюда, кэптен! У меня их полно в коробочках, они вроде бы как тоже выжили, только сублимировались чуток, - старуха высыпала перед Сэмом кучу маленьких, удивительно теплых, раскрашенных фигурок. - Поставишь каждого на отведенную ему клеточку, и будет полный порядок...
И она принялась расставлять человечков на двухцветной, похожей на шахматную, доске, которую притащил трехцветный маленький пес с привязанным на спине сержантским погоном.
Действительно, попадая на черное или белое поле, фигурки оживали всерьез - одни трясли длинными волосами, другие шлепали ладошками по преждевременно образовавшимся лысинам... Те и другие отчаянно шевелили пальцами, делали странные движения руками - вроде бы как разминались перед дракой… Потом начинали пританцовывать и петь, соблюдая установленную неизвестно кем очередность...
- Это они сначала такие послушные, - охотно объяснила обалдевшему от изумления Сэму помолодевшая за несколько мгновений лет на 250 старуха, - а войдут в раж, не остановишь.
«Сейшен» начался полчаса спустя, когда на границу черной и белой клетки поставили тощего гитариста в заклепанной куртке, в заклепанных джинсах и в кедах с заклепками... Он завертелся на одной ноге волчком, издал победный вопль и рванул струны так, что у Сэма уши завернулись трубочкой.
- Его Гришаней зовут, Григорием Григорьевичем (1), и пьет, и покуривает... Лыткаринский.
О лыткаринской породе землян Сэму Пингвину в школе космонавтов ничего не говорили. «Надо бы рассказать нашим, - практично отпечаталось в подключившейся к действительности сэмовой памяти. - Там, наверное, энергетические залежи, в случае чего можно было бы аварийную подпитку устроить».
Гриня Безуглый встал на голову, сшиб Сашку Монина (2), тот, хулиганя и подыгрывая приятелю, увлек за собой Романьма (3) ... И пошло-поехало. А. Градский (4) потерял очки, уронил дорогую американскую гитару и, не совладав с собственными эмоциями, скатился с шахматной доски на пол.
  - Наигрались, - разворчалась старуха, разгребая кучу-малу и фасуя музыкантов по коробочкам. - Вот так всегда... И до взрыва, и во время взрыва, и после... Самое главное, есть не просят. Адаптировались. Иногда наперсток с водочкой или портвейном в шкатулки поставлю,- кто выпьет, кто просто парами подышит... А некоторые, буддисты, те воды попросят.
Из отдельной лакированной коробочки она достала кудрявого мужчинку с пухлыми губами и сильно развитой нижней челюстью... Мужчинка на секунду замер.
- Томик Кейфер (5), чудом уцелел, и к нам прибился. Щас любимую «Long Cold Winter» запоет. Остальные синде-релки он от страха забыл, когда шандарахнуло, а вот эту...
   «Я брел,
  Меня пронизывал холод,
  Холод той любви,
  которая осталась позади...»
Сэм Пингвин ни черта не понимал... Его приемник был настроен на расшифровку странного бормотания старухи, а как прибор переключать - космический двоечник напрочь забыл... Он плакал от жалости. И к себе, сбившемуся с правильной межпланетной дороги, и к Тому, и к ударившемуся об пол Градскому, и к недохулиганившему свое Григорию Григорьевичу, и к бессмертной старушке, периодически чувствующей себя нейтронной бомбой...
Под тоскливое, но очень правильное пение Кейфера старушка и повела Сэма к ракете.
- Давай-ка, парень, обратно. Послушал нашей экзотики - и хватит. А то проникнешься - и заживо себя погребешь. Чего хорошего?
На полянке no-прежнему топтались крысоволки, мяли уродливые псевдоодуванчики. При виде рыдающего втихаря Сэма в золотистом скафандре со сдвинутым набекрень шлемом суетливые животные сочувственно заверещали и бросились хвостами смахивать пыль с ракеты...
- Лет через тысячу из них опять люди получатся, - с такими словами старушка подсадила совсем замеланхолившего Самуэля на верхнюю ступеньку лестницы. - Опять все пo-новой закрутится. И отдельно взятая отсталая страна объявится, и все такое прочее ... Кода опять такая же... Опять ты к нам прилетишь. А мы тебе опять сыграем!
Крысоволки попытались подпрыгнуть повыше и лизнуть Сэма в щеку. От зверей попахивало серой и еще чем-то незнакомым для пришельца.
- Чеснока, подлецы, наелись, - пояснила сверхчувствительная старушка и разом брякнула сотней браслетов. -Прощай, кэптен...
... Через три месяца после посещения запретной радиационной Зоны под названием «Земля» на Сэма напал столбняк.
«Меня пронизывает холод», - перед вероломным нападением недуга четко произнес Пингвин на чистейшем английском -
«I've been freezin'
  Freezin' from a love I left behind...».

Друзья Сэма, обуреваемые космической жаждой мести, изракетили всю Вселенную вдоль и поперек. Но на планету, где вековала погребенная заживо в роке старушка и оттягивались в коробочках музыканты, попасть не смогли.

1990г.
г. Москва – Крокусфлэт

Примечания:

1. Григорий Григорьевич Безуглый (Безумный) - энергичный гитарист группы "ЭВМ", живет в Лыткарино близ Люберец.
2. Александр Монин - "дядя Саша", вокалист первого состава "Круиза", в настоящее время вокалист группы "ЭВМ".
3. Алексей Романов - поэт, певец, композитор, славный представитель лучшего периода рок-процесса. Группа "Воскресение" сейчас - группа "СВ".
4. А. Градский - то ли отец, то ли один из дедушек нашего рока. Мой старинный и хороший друг.
5. Том Кейфер - певец и вокалист группы "Синдерелла".